Политический феномен Амана Тулеева связан с успешным сочетанием патернализма и авторитаризма, помноженных на умение прагматично выстраивать отношения с любыми властями в центре. В этом он соответствовал другим "крепким хозяйственникам", которые в 1990-е годы стали лидерами в своих регионах. Но в каждом случае была своя специфика.
Тулеев стал одним из первых публичных политиков, действовавших на стороне союзного центра в противоборстве с российским в условиях двоецентрия, сложившегося в 1990 году. На стороне Бориса Ельцина было немало популярных политических деятелей, тогда как союзный центр представляли в основном бюрократы советской школы. Вот тут и оказались востребованы Жириновский, Бабурин, Тулеев, готовые отстаивать интересы Союза в спорах с оппонентами. Жириновский и Тулеев стали кандидатами в президенты РСФСР на выборах 1991 года – их задачей было помочь кандидату центра Николаю Рыжкову выйти во второй тур, где потом планировалось собрать воедино все компоненты антиельцинского электората. Победа Ельцина в первом туре сделала такие планы неактуальными.
В первой половине 1990-х годов Тулеев находился на стороне Зюганова, но опирался на свой регион – Кемеровскую область – и был нужнее лидеру КПРФ, чем тот ему. В 1996-м он без колебаний принял от Ельцина назначение в правительство, а в следующем году стал кемеровским губернатором, соединяя, казалось бы, несовместимые роли народного заступника и федерального назначенца (которым он стал перед губернаторскими выборами).
На самом деле Тулеев умел использовать свои отношения с центром, но при этом в публичном поле обозначать дистанцию. Чего стоит только публичный отказ от ордена, врученного ему Ельциным – с одновременным непубличным отказом поддержать лужковский ОВР, что для центра тогда было существенно важнее. И снова – в Кемерово лояльный губернатор, умевший контролировать протест, был значимее для центра, чем центр для него.
Кемерово до Тулеева было центром независимого рабочего движения – и московские демократы искали среди кузбасских шахтеров будущего российского Валенсу. Тулеев был последовательным противником этого движения, которое основывалось на мечте о том, что экономическая самостоятельность позволит шахтерам – привилегированному слою рабочих советского времени – стать еще более сильными и влиятельными игроками. Уголь нужен всегда и всем, рассуждали люди - и ошиблись. И не простили эту ошибку тем, кто убеждал их идти против Союза во время забастовок. Мечта сменилась реальностью – и в этой суровой реальности победил Тулеев, предложивший разочарованным в свободах шахтерам патерналистскую модель, в которой сам выступал в роли распределителя ресурсов и "своего парня", понимающего нужды простого человека.
Региональные авторитаризмы 1990-х годов отличались тем, что жестко ликвидируя оппозицию внутри своих регионов, местные лидеры выступали за слабый центр, следуя принципу бургундского герцога Карла Смелого, который так любил Францию, что хотел бы, чтобы у нее было шесть королей, а не один. Карл, как известно, стал жертвой неумолимого процесса централизации. В России Тулеев, пожалуй, первым из своих коллег понял, что наилучшая стратегия – это вписаться в процесс очередной российской централизации, а не идти против него.
Именно поэтому он оставался во главе своего региона дольше, чем другие. Уже ушли при разных обстоятельствах Лужков, Шаймиев, Рахимов, Строев – а Тулеев продолжал оставаться во главе Кемеровской области, которую уже трудно было представить без него (после отставки быстро выяснилось, что можно). И если бы не случилась трагедия "Зимней вишни", то управлял бы еще некоторое время.
Сразу после окончательного ухода из политики (после губернаторства Тулеев еще несколько месяцев возглавлял облсовет), он получил последнюю награду – орден "За заслуги перед Отечеством" первой степени. Так что теперь с его портретом будет выпущена почтовая марка – в серии, в которой в следующем месяце анонсированы марки с Жириновским и Лужковым.
! Орфография и стилистика автора сохранены
