Парменид Сократович Бормотухин уютно устроился за небольшим письменным столом, достал чистый лист бумаги, чернильницу с мягким пером и, задрав голову к потолку, мысленно задумался. Грызя кончик ручки и глядя в потолок, он пронзительно соображал, как бы в своём письме не нарушить гармонию письма и смысла, чтобы соблюсти единство противоположностей и не впасть в глубокое антагонистическое противоречие. Его отец, Сократ Платонович, а особенно дед, Платон Гераклитович, строго соблюдали диалектический смысл и никогда не вносили антидоктринальной сумятицы, потому что теория неразберихи давно не катит, а доктрина и является связующим звеном любой, даже самой гнусной, действительности.
— Как бы его начать? — рассуждал про письмо бывший философ, а теперь глубокий и легко ранимый пенсионер.
Он глубокомысленно понимал, что благодарить Президента точно не стоит, поскольку не из-за унижения перед ним, а постольку не унижать его самого. И не просить политического убежища в каких-нибудь штатах. Это был бы жестокий нонсенс.
Наконец, он решился. Он аккуратно умакнул ручку в чернильницу и красиво вывел, скрипя пером.
— Уважаемый господин Президент!
— Возглавляемая Вами корпорация из года в год приносит определённые результаты, легко видимые и ощутимые всем мировым сообществом. Я не очень вдаюсь в Вашу деятельность, поскольку я человек маленький, Вашей спецификой не занимаюсь и могу судить по тем вещам, которые наблюдаю. Как и всё прогрессивное человечество, я радуюсь убедительным победам над вызовами истории. И технический прогресс здесь стоит не на последнем месте, а также столь необходимое и естественное (как я полагаю) человеколюбие. Очень надеюсь на Ваше понимание.
— Почему я решил написать Вам? Исключительно из чувства парадоксального опыта, противоречивого предчувствия и доброжелательного сопереживания. Ведь мы с Вами тесно связаны в этом мире, так как источником всеобщей изменчивости является внутренняя раздвоенность вещей и процессов на противоположные стороны и их взаимодействие. Короче говоря, перехожу к прозе жизни, чтобы не утомлять Вас философскими проблемами бытия и познания через экзистенциализм.
Бывший философ опять взглянул на потолок, чтобы найти там устойчивость и надёжность в подтверждение своей правоты, снова умакнул перо в чернильницу и со вздохом продолжал писать.
— Господин Президент, не хотел бы сильно и опрометчиво отвлекать Вас от серьёзных и неотложных дел, но диалектический поток жизни, когда в одну реку нельзя войти дважды, даёт о себе знать чуть не ежечасно. Трудно выжить на ту нежданно свалившуюся на наши головы пенсию, особенно в Москве. Мы все люди терпеливые, ещё с Гражданской войны, с Великой Отечественной, с Блокады, с восстановления народного хозяйства, с Перестройки... Но есть предел терпению, простите, Вас это не касается. У меня всего лишь маленькая просьба. Хотелось бы верить, что Вашу корпорацию это заденет не очень сильно в мировом масштабе, то есть в денежном... Просьба одна и очень, мне кажется, скромная.
— Есть у меня, незадачливого пенсионера, машина одна, американская, по нашим меркам — старьё, а по вашим и, возможно, мировым каким-то — чуть ли не антиквариат. И за её обслуживание приходится платить очень большие, по моим противоречивым меркам, деньги. Не могли ли Вы, господин Президент, поспособствовать, чтобы сделали скидку (хотя бы 50%) за обслуживание. Конечно, хотелось бы побольше... но, как говорится, дарёному коню в зубы не заглядывают. А почему решился потревожить Вас, господин Президент? В одном из учреждений мне заявили, что для пенсионеров машина — это роскошь. Не имеете средств её обслуживать, продавайте и — садитесь на общественный транспорт, там вам Собянин поможет. И я подумал и сказал им: хорошо, давайте мне пенсию как зарплату Мишустина и для меня машина не станет роскошью. А они давай надо мной ржать, смеяться и просто улыбаться, в зависимости от находящегося контента. Ну как в таких неординарных условиях не обратиться именно к Президенту, как к вершителю справедливых процессов? А что, к Мишустину? Он в какой-то степени просто исполнитель определённых приказов. А мне про приказы очень популярно объяснили — они от Мишустина, он возглавляет Правительство. Вот и всё. Круг замкнулся.
— Поэтому и прошу Вас, господин Президент, если возможно, сделайте такую Божескую милость, чтобы хоть как-то поспособствовать решению моего вопроса. Очень понимаю, что в нынешних условиях этот вопрос может стать физически и психически невыполнимым, но, исходя из чувства благородства, очень уповаю на Вас, как на некого Гаранта.
— С огромной надеждой и уважением к Вам, господин Президент, Парменид Бормотухин.
Летописец (а как его иначе называть?) снова посмотрел на потолок, на лист бумаги, испещрённый мелким почерком, взял в руки конверт, умакнул ручку в чернильницу и вывел на нём красивым почерком, скрипя мягким пером:
Господину Президенту корпорации Дженерал Моторс
Марку Ройсу
